Знакомые пишут со всех концов Европы обескураживающие письма.
Из ближайших, так сказать, европейских стран — тоже.
Я вовсе не собираюсь иронизировать по поводу коронавируса, упаси Бог. Эта зараза натворила много зла уже, и ещё натворит.
Злорадствовать, когда мы ещё сами не оценили толком масштабы беды — последнее, стыдное дело.
Я лишь о том, как неустойчивым было всё это европейское благоденствие, насколько шаткой оказалась там система социальной защиты.
Ладно — мы, с нами всё ясно — у нас диктатура, к тому же коррумпированная, — мы весь мир пугали своей дикостью не первый год.
Но там-то?..
Откуда там пустые полки в супермаркетах?
Ошалевшие граждане, надрывающиеся медики, растерянные политики?
Почему опустели целые города? Почему на окраинах этих городов бродят толпы мигрантов, которые плевать хотели на комендантские часы и прочие запреты?
Почему министры экономики целых, скажем, прибалтийских стран — вдруг прямо объявляют, что никаких экономик у них и нет на самом деле, а есть «мыльные пузыри», которые лопаются от первого сквозняка — ещё и беда не пришла, а уже всё: пациент едва дышит.
И как, к примеру, в такой ситуации выходить на европейский рынок с привычным предложением продать немного русофобии?
Этот товар тридцать лет закупали — а теперь что?
«Коллеги, давайте мы Сталина с Гитлером уровняем и новый Нюрнберг проведём?..
Как это «нет»?
А давайте мы учредим всеевропейскую праздничную дату окончания советской оккупации?..
Что такое, почему «не востребовано»?
Или, может, поставим памятники всем женщинам, изнасилованным сотрудниками НКВД, а также бурятскими танкистами?..
И это не годится?
А как нам жить тогда?"
С утра один знакомый, только что из Риги прилетевший, рассказал, как к нему подошла в рижском кафе давняя оппонентка — само собой, противница имперской тирании — и вдруг тихо и спокойно спросила: «Когда русские придут, наконец?»
Это у неё, наверное, не надолго — но что-то заставило её сказать это, правда?
Какие-то смутные ощущения у неё. Предчувствия какие-то.
Грешным делом всё время вспоминается анекдот про волка, попавшего в яму.
Помните, нет?
Заяц увидел волка в яме. Ошалел от радости. Подскочил к краю ямы и давать поливать волка: серая ты образина, да что б ты сдох, чудовище осклизлое, мразь лесная, царь блошиный! Сейчас охотники придут, проткнут тебя насквозь, узнаешь тогда, когда тебе задницу подпалят!
Накричался и побежал по своим делам. Отбежал немного и думает: нет, мало обозвал его, надо ещё.
Вернулся к яме и заново: сука ты четвероногая, лупоглазая лягва волосатая, огрызок капустный, шакал помойный, ничтожество кривоногое, на ушанку бы тебя пустить, оккупантская морда твоя похмельная!
Волк сидит, слушает смиренно, глазами хлопает, не отвечает.
Нечего ему сказать.
Заяц до того разошёлся, что слюны набрал полный рот и плюнул сверху на волка: вот тебе, тварь, утрись, волчара позорная!
На этот раз заяц от стараний своих охрип почти; вытер пот, и дальше побежал. Недалеко убежал и на этот раз, и думает снова: мало, мало я ему высказал — за все годы, что он в страхе меня держал, пока не пришла и в наш лес эра демократии.
Развернулся и бегом обратно. Но так сильно разогнался, что тормозить начал ещё за три метра до ямы, — и всё равно затормозить не смог.
Так в яму и свалился к волку.
Оба ошалели от случившегося и смотрят друг на друга.
Заяц вдруг говорит волку:
— Не поверишь, серый, извиняться пришёл!
…конец истории.
Или начало.
Кому как.
